Одним из феноменов современных кампаний российской власти стала борьба за повышение рождаемости, которая ведется чем дальше, тем более варварскими методами. Говорить о научных подходах в демографической политике приходится всё меньше, зато всё больше инициатив, исходящих от откровенных дилетантов, ускоряющих все негативные процессы, происходящие в демографическом развитии страны. И это на фоне репрессий в отношении ведущих ученых-демографов страны.
Однако, если вдуматься, то логика в происходящем есть, и она носит вполне рациональный характер, хотя озвучивать реальные причины вряд ли кто рискнет, да их еще и нужно понять, если откровенно.
Утратив целеполагание, современная российская знать выполняет единственную программу: удержание власти. Она не может позволить себе сменить обанкротившийся проект развития страны, так как в ходе смены его совершенно объективно утратит власть, а вместе с ней и собственность. Поэтому коллапс модели развития вынуждает власть переходить на механизмы поддержания социального организма за счет каннибализма — бросая в топку биореактора, который и держит страну на плаву, сами части этого организма. Будущего у такой политики нет, но власть о нем не задумывается, живя строго в настоящем.
Идеологическая модель поддержания жизнеспособности востребовала создание нарративов своеобразной цивилизации смерти, где главным ценностным и сущностным содержанием жизни является именно смерть. Россия вообще традиционно относилась к ценности жизни достаточно наплевательски, сегодня это принимает какие-то гомерические формы. Смерть во всех ее проявлениях буквально прославляется и воспевается. Естественно, под «соусом» жертвенности и героизма. Герой обязательно должен быть мертвым, смерть — это акт жертвенности, живой человек рассматривается, как неудачник, не сумевший выполнить свой долг и умереть.
При этом власть старается приватизировать героизм и жертвенность, направляя их по нужным ей направлениям. «Лучше так, чем от водки»© - более прямо, пожалуй, и не скажешь. Власть определяет, где именно смерть принесет ей большую выгоду, самодеятельность в этом вопросе не приветствуется. Востребованы философы, в наукообразной форме раскрывающие смысл смерти человека ради некой поставленной свыше задачи.
Причины происходящего достаточно очевидны: утратив способность к развитию, власть не в состоянии дать людям смысл, ради которого они должны жить. Поэтому она объясняет, за что и почему они должны умереть. «Ищите смерть там, где вы ожидаете ее найти, и материальный мир закончится, наступит жизнь потусторонняя, которая продлится вечно» (Ибрагим аль-Бадри).
Ломать через колено городскую цивилизацию, не настроенную на смерть, непросто. Поэтому с каждым новым днем всё более усиливается идеологическая накачка в духе «традиционных ценностей», которые хороши тем, что они не являются ценностями современного общества, они — уже утраченное прошлое этого общества, а потому за них можно выдавать практически что угодно. Для этого перед людьми закрываются перспективы — утрата смысла жизни позволяет внушать им ценностные императивы смысла смерти. Кладбище становится ключевым символом наступившей эпохи безвременья. Кладбищенская стабильность теперь — ключевой ориентир деятельности власти.
Здесь и кроется ответ в усиливающейся борьбе за рождаемость, причем важен именно акт рождения. Далее человек попадает в тот же самый замкнутый круг, в котором от него будут требовать умереть. Но чтобы реактор смерти работал без остановки, ему нужно топливо. Пока еще живые. Вот, собственно, их поток и призвана обеспечить борьба за рождаемость. Ничего иного за ней не стоит.
Комментариев нет:
Отправить комментарий